Мой ребёнок от тебя - Страница 42


К оглавлению

42

Подловила я его на Машку, как на живца. Не нарочно, само получилось. Виктора дома не было, Венечка вернулся домой пораньше после лекций, профессор на него ещё преподавание навесил, читает третьекурсникам патанатомию. Ну вот, пришёл, а я лежала в обнимку с ребёночком на диване в гостиной, телевизор смотрела.

– Сегодня в больницу не поедешь больше?

– Надо бы. Попозже, может, загляну, у меня послеоперационных двое.

– А до завтра они не потерпят?

– Они потерпят. Я сам хотел посмотреть. А ты чего? Устала?

– Да, слабость какая-то, пошевелиться лень. Через минутку встану, покормлю тебя.

– Не надо, лежи, я уже обедал. Пойду чайку сварганю тонизирующего. Купала её?

– Утром.

– Сейчас массажик ей сделаю.

– Пусть поспит ещё, видишь, как сладенько прикорнула. Ты сам-то устал?

– Сегодня не особенно, но так, общая усталость накапливается.

– Слишком много себя нагружаешь.

– Ну, знаешь, как мы во Франции, от безделья на стенку лезли, так тоже нельзя.

– Иди сюда, с нами приляг, отдохни немножко.

Если б я одна была, не решилась бы его вот так, в лёгкую, рядом уложить. Тёпленький детёныш между нами никак не нарушал интимности, а только добавлял. Он стал говорить что-то шёпотом, дежурные инструкции по уходу за Машкой. У меня от этого шёпота мурашки побежали по затылку. Затаив дыхание, осторожно, точно бабочку желая поймать, протянула руку, обняла, поближе к себе его придвинула.

– Тише, Маньку не задави. – Но не убегает, не брыкается. Пять секунд – полёт нормальный. Погладила по плечику, по затылку, по спинке, обнаглела до нужной кондиции, подлезла пальцами под ремень и руку в джинсы запустила, стала гладить там по голой попке. – Наташа, не шали.

– Почему? Давай пошалим немножко.

Он показал глазами на дочку.

– Ничего, она спит.

Дальше я обнаглела до полного безумия и другой рукой расстегнула молнию на его штанах. Парочка умелых (как мне казалось) движений, всегда срабатывающих на Вите, ни к чему не привели – Венечкина плоть не откликнулась. Но я, находясь в состоянии «в омут с головой», только усилила натиск, целовала щёки, глаза и губы, он почти не отвечал, но было уже ощущение, что терять нечего. Эх, сейчас бы мне одну из тех палочек-выручалочек! Пожалела, что не запаслась. Возможности для манёвров несколько ограничивали присутствие Машки и узость дивана, но это же и мои союзники, грех на них пенять. Вдруг его прелестная головастенькая штучка дрогнула и потихоньку стала пробуждаться. Я, конечно, отдавала себе отчёт, что это, скорее всего, не движение его души, а всего лишь механическая реакция на грубое воздействие, но всё равно обрадовалась.

– Наташ, не надо, она сейчас проснётся.

Ну, конечно! Так вот сразу я и сдалась. Нет уж, попался, теперь не отпущу.

– Венечка, миленький, пожалуйста, потерпи, мне очень хочется тебя поласкать.

Он попробовал отшутиться:

– Оставь ты в покое этого извращенца.

– Нет! У нас такое новое извращение, пусть привыкает.

– Он ничего не может.

– Может, может, сказки не рассказывай.

– А анекдот рассказать можно?

– Нельзя. Ни в коем случае.

Смотрите, какой грамотный, знает, что смех и секс несовместимы. Нетушки, на провокации не поддаюсь!

– Хотя бы отнеси её в кроватку.

– И ты сбежишь.

– Не исключено.

– Настолько я тебе противна?

– Не в этом дело.

– А в чём?

– Неподходящий момент.

– И подходящего не будет никогда?

– Подумай хорошенько, оно тебе надо?

– Думала! Надо! Я люблю тебя, я хочу твоей близости, хочу от тебя ребёнка.

– Не понимаю, чем тебя этот ребёнок не устраивает?

– Я хочу ещё. Твоего. И вообще, не разговаривай, а постарайся сосредоточиться и получить удовольствие.

– Ты неправильно делаешь.

– А как?

– Вот так.

Он захватил мою руку своею ладонью и сделал несколько движений вместе со мной. Откровенно говоря, разницы я не уловила. Но это я, а не его хорошенький инструментик, тут же развернувшийся во всём своём великолепии.

– Какой он красивый! Поучи меня ещё чему-нибудь. Как тебе приятно? Можно пальчик вот сюда?

– Не надо, подожди.

– Ну, пожалуйста, миленький, не бойся меня!

– Наташ, я очень тебя прошу, убери её отсюда.

Ситуация патовая. Продолжать при Машке, действительно, нельзя. А если идти сейчас её относить – вообще никакого продолжения может не получиться. Приманка оказалась хорошая, но неудобоваримая. Делать нечего, взяла её на руки, потащила в детскую. Как только стала укладывать в кроватку, она конечно тут же глазищи распахнула. Но не заплакала и, о чудо, позволила даже уйти. Чудесным образом и Венечка остался на месте. Только драгоценность свою спрятал и магазинчик прикрыл.

– Проснулась?

– Да, но не плачет пока.

– Ну, иди ко мне.

Задрожала как от озноба, как в первый раз, то есть, в настоящий первый раз, с Виктором, ничего подобного не было, и сердце так не колотилось. Я окунулась в его объятья; стонала, плакала, приговаривала что-то ужасно глупое и страшно бесстыдное. А он творил со мной нечто невероятное. Только теперь мне открылось, отчего люди сходят с ума по сексу, почему о нём одном думают и говорят. Раньше настолько сильное возбуждение для меня невообразимо было в принципе. Сладчайшая мука, с самого начала почти невыносимая, но неуклонно, неумолимо нарастающая. На секунду показалось: сейчас не выдержу, умру. Это чудесно, но слишком уж, слишком сильно. И вдруг оно настало, то самое, потрясающее! Меня не только изнутри и снаружи трясло, а случилось потрясение целого мира и всех его основ. Стараясь отдышаться, я лежала утомлённая, счастливая и, в сущности, была уже совсем другим человеком. Только об одном слегка сожалела: никто, никогда не сделал для меня ничего подобного раньше. Никто не показал, как это может быть. Так и прожила всю жизнь в неведении. Да что это я?! Ни с кем, моя радость, любовь моя, мой дрогой, единственный, милый, ничего подобного и быть не могло.

42